Главная | Регистрация | Вход | RSSЧетверг, 28.03.2024, 23:05

Сайт православных педагогов

Меню сайта
Категории раздела
Мои статьи [20]
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа

Каталог статей

Главная » Статьи » Мои статьи

Наука и вера. Православные врачи.
 
 
 
 
Cвятитель Лука Войно-Ясенецкий.

 

 
 
На этом сайте:
 
 Биография святителя Луки Войно-Ясенецкого
• Проповеди
• О воспитании детей
• Дух, душа и тело
• Я полюбил страдание
• Наука и религия 

Святитель Лука Войно-Ясенецкий (1877 – 1961)
 
  Родился 27 апреля 1877 года в Керчи, в семье Феликса Станиславовича Войно, ревностного католика, происходившего из польского дворянского рода. Увлекался живописью, но стремление стать врачом пересилило, и в 1898 году он поступил на медицинский факультет Киевского университета. Находясь под влиянием православной матери, будущий святитель становится осознано православным, порвав с кратким увлечением идеями Л. Н. Толстого. В годы Русско-японской войны работал хирургом в Чите, где женился на Анне Васильевне Ланской. Однако брак оказался недолгим – в октябре 1919 года она скончалась. В условиях нехватки духовенства он принимает 15 февраля 1921 года диаконскую хиротонию, а через неделю становится священником. При этом он продолжает врачебную и преподавательскую практику. В мае 1923 года он принимает тайный постриг и рукополагается во епископа, а через неделю его арестовывают.
Первая ссылка закончилась в 1926 году, вторая продолжалась с 1930 по 1933. В следующем году он издает «Очерки гнойной хирургии», принесшие ему мировую известность как хирург. С 1934 по 1937 год совмещает священнослужение с работой в Институте неотложной помощи города Ташкента. Третий арест произошел 24 июля 1937 года, но даже в ссылке оказывает врачебную помощь. Осенью 1942 года становится архиепископом Красноярским. Помимо работ по хирургии пишет апологетическую книгу «Дух, душа и тело». С мая 1946 года возглавляет Крымскую епархию. До последних дней жизни продолжал служение, несмотря на серьезное заболевание глаз. Скончался 11 июня 1961 года в воскресенье.
 
Хирург Николай Пирогов: трудный путь к вере.

К 200-летию Н.И. Пирогова
Биографы хирурга Николая Ивановича Пирогова (1810-1881) обычно не сообщали, что он был глубоко верующим человеком. Из жизни ученого вычеркивались целые периоды глубоких духовных поисков. По достоинству оценил их лишь православный философ С.Л. Франк, перечитав в парижской эмиграции его работы и признав, что Пирогов – «редкий, едва ли не единственный в России тип мыслителя, который в одинаковой мере одушевлен и пафосом научного познания, и пафосом религиозной мысли».


 
 
 
Детство
 
Мыслитель считал, что в детстве закладывается основа личности, и поэтому подробно описал его на склоне лет в своем «Дневнике старого врача».

Мальчик рос в религиозной московской семье, проживавшей в доме близ церкви. Святой Троицы в Сыромятниках.

Его няня Катерина Михайловна мягко и ненавязчиво говорила с ним о Боге: «Я не слыхал от нее никогда ни одного бранного слова; всегда любовно и ласково останавливала упрямство и шалость; мораль ее была самая простая и всегда трогательная, потому что выходила из любящей души. «Бог не велит так делать, не делай этого, грешно!» - и ничего более.

Помню, однако же, что она обращала внимание мое и на природу, находя в ней нравственные мотивы. Помню как теперь, Успеньев день, храмовый праздник в Андроньевском монастыре; монастырь и шатры с пьяным, шумящим народом, раскинутые на зеленом пригорке передо мной как на блюдечке, а над головами толпы - черная грозовая туча; блещет молния, слышатся раскаты грома. Я с няней у открытого окна и смотрим сверху.

«Вот смотри, – слышу, говорит она, – народ шумит, буянит, а не слышит, как Бог грозит; тут шум да веселье людское, а там, вверху, у Бога - свое». – Это простое указание на контраст между небом и землей, сделанное, кстати, любящей душой, запечатлелось навсегда, и всякий раз как-то заунывно настраивает меня, когда я встречаю грозу на гулянье».

Знаком свыше посчитали Николай и его близкие успешную сдачу им экзаменов на медицинский факультет университета всего в 12 лет, тем более время было трудное – отец разорился, и нечем было платить за учебу в пансионе. Родители даже не мечтали о таком счастье, вспоминал позже Николай Иванович:

«Отец повез меня из университета прямо к Иверской и отслужил молебен с коленопреклонением. Помню отчетливо слова его, когда мы выходили из часовни. «Не видимое ли это Божье благословение, Николай, что ты уже вступаешь в университет? Кто мог на это надеяться?»

Брожение умов

В Московском университете юный Пирогов попал в среду студентов-нигилистов, отрицающих, согласно европейской ученой моде, Бога, мораль, нравственность. Их вечеринки он вспоминает в дневнике:

«Является, например, какой-то гость... хромой, бледный, с растрепанными волосами... И услыхав, что кто-то из присутствующих говорил другому что-то о браке, либерал 1824 года вдруг обращается к разговаривающим: «Да что там толковать о женитьбе! Что за брак! На что его вам? Кто вам сказал, что нельзя спать с любой женщиной, хоть бы с матерью или с сестрой? Ведь это все ваши проклятые предрассудки: натолковали вам с детства ваши маменьки да бабушки, а вы и верите. Стыдно, господа, право, стыдно!»

«Яркий свет современной науки ослепил нас, прежде ходивших впотьмах», – сделает позже вывод Пирогов. Путаное мировоззрение было характерно и для многих декабристов, подобных же борцов с режимом, «либералов 1824 года».

Стеснительный подросток Пирогов почти не участвовал в горячих диспутах взрослых студентов, лишь иногда пугая своими взглядами богобоязненную мать и няню. Тем не менее, он перенял материалистические взгляды старших (не приходя все же к отрицанию Бога и тем более к богохульству).
По окончании университета Пирогова отправили в Дерпт (Тарту) для написания докторской диссертации. В выборе предмета – хирургии, которая прежде ему казалась наукой грязной и непонятной, он снова видит знак свыше: «сдается, что где-то издалека какой-то внутренний голос подсказал хирургию».

Идеал наставника

Студенты аплодировали Пирогову, когда он заканчивал лекции, он филигранно овладел скальпелем, творя им чудеса. Герр профессор был на пути благополучия и преуспевания. И для учащихся было неожиданностью то, что их наставник, наживая себе множество врагов среди богатых врачей-практиков, с нравственных христианских позиций подверг жесточайшей критике современную ему рыночную медицину. Он заявил, что в ней процветают эгоизм и тщеславие, приоритет открытия ценится выше самого открытия, из-за сбережения коммерческих тайн исчезает доверие между врачами, которые губят больных, прикрываясь лживой статистикой.

Пирогов впервые признался в опубликованных отчетах об операциях, что в результате ошибки погубил больного, и коллеги со слезами на глазах пожимали руку этому смелому искреннему человеку. Он же с тревогой чувствовал, что сам стал как хирург бестрепетно относиться к чужой боли.

После переезда в 1840 году в Петербург Пирогов получил от Николая I почти всю полноту власти для реформирования хирургии России: он утверждал заведующих кафедр всех университетов, консультировал завод по производству хирургических инструментов, руководил двумя госпиталями и бесплатно работал еще в четырех больницах, проведя в общей сложности более 12000 операций. И испытал глубочайшее потрясение, убедившись, что операция часто сравнима по трагическим последствиям с тяжелым ранением, и ее надо рассматривать как последний путь спасения.

Для этого важно, чтобы в специалисте, хорошо умеющем производить разрезы, не погиб «внутренний человек», способный любить людей – делает вывод Пирогов. А это качество воспитывается не наукой, а верой.

В его дневнике он, сделавший столько добра людям, признавался: «...Бесплатная практика была у меня в то время делом научного интереса... Но любви к людям и жалости или милосердия в сердце у меня не было. Все это пришло... постепенно, вместе с развитием потребности веровать».
После этого становится понятно, каких качеств не хватает нашим ретивым «реформаторам», беспрестанно сравнивающим себя с хирургами, причиняющими боль.

Бессмертие в любви

В 1842 году Пирогов женился по страстной любви на Екатерине Березиной. «В первый раз я пожелал бессмертия - загробной жизни. Это сделала любовь, - вспоминал Николай Иванович в дневнике ту волшебную, чудесную пору. - Захотелось, чтобы любовь была вечна, так она была сладка». Его жена почти не появлялась в модных салонах и гостиных. Она не тяготилась затворничеством, растила дома сына, ждала мужа с работы. Но любви не суждено было долго продлиться. Зимой 1846 года Екатерина Дмитриевна умерла при рождении второго ребенка.

Ученый тяжело переживал ее смерть и, вероятно, надеясь воскресить любимую или мечтая о встрече их душ, стал, по его признанию, «полуспиритом». В этот период он одним из первых применил эфирный наркоз при операциях. Возможно, поэтому у него появляется идея, что душа представляет собой сверхтонкий эфир, окутывающий атомы живого. В этой идее и продолжении борьбы он увидел путь к бессмертию.

Слабые отказываются от идеалов и самопознания и теряют право на бессмертие, или переходят на путь вражды и насилия и тоже теряют его: «Кто был так несчастлив, неспособен, ленив и ничтожен, что не хотел воспользоваться самой высшей способностью человека развить сознание себя до самопознания и одерживать через то верх над материей - тот должен отказаться от бессмертия, которого он не в состоянии был и предчувствовать. Много званых, мало избранных» – писал он в обнаруженных после его смерти записках того времени. Тогда он находился на перепутье между мистикой и христианством.
Четыре года Николай Иванович оставался одиноким после смерти жены. Однажды ночью он получил (вероятно, во сне) пророчество, запечатленное в стихах 1850 года: «О! Лейтесь слезы вдохновенья!» В них говорилось о будущем педагогическом поприще великого врача, новой любви и духовном бессмертии. Действительно вскоре на вечере Пирогов встретил незнакомку, покорившую его сердце. «Я сразу понял: она!» - рассказывал позже ученый о вспыхнувшем чувстве к двадцатилетней баронессе Александре фон Бистром. Со своей избранницы он взял клятву - помочь в достижении духовного бессмертия, которая отражена в стихотворении «Мать-мачеха», посвященном Саше:

«Блага земные, счастье мирское, житейские страсти,
Шум и забавы, корысть и волненье - все в жертву принесть.»

Николай Иванович любил свою «душку Сашу», ценил в ней религиозно-мистическую натуру и посвятил ей несколько стихотворений, в которых трактовались сюжеты Евангелия. Мыслитель, разочаровавшийся в науке, искал близкого человека, готового разделить все испытания на пути, предназначенном ему Богом.

Вскоре Пирогов вошел в круг ближайших советников выдающейся женщины России – великой княгини Елены Павловны, в котором высшим достоинством государственного деятеля считалось сочетание религиозно-мистического духа и рационального разума, не враждующего с духом. Эти качества отличали зачинателей движения сестер милосердия княгиню Екатерину Хитрово, княгиню Екатерину Бакунину, баронессу Эдит фон Раден, саму Елену Павловну. Высокодуховные, тонкие натуры, покровители, помощники и советчики ученых, писателей, прекрасные организаторы — эти женщины создавали особую нравственную атмосферу высшего света.

Позже Пирогов ушел из медицины в педагогику, отошел от спиритизма и написал в конце жизни об учении Христа: «Мы ни минуты не можем сомневаться в том, что этому учению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогресса». Известно, что на этом пути ему помогли преосвященный Иннокентий - миссионер Православия среди северных народов, который вел беседы с Николаем Ивановичем, его духовник в Киеве отец Василий Каменский, где педагогом Пироговым были открыты первые воскресные школы, знакомящие молодых женщин, детей, мастеровых с азами науки и мудростью Закона Божьего.

Ученый-паломник

Пирогов прошел, как ищущий истину паломник, сложную дорогу, испытав сомнения, неверие, неземную любовь, искушения властью, специальностью, славой – к вере, к христианству, к Православию.

Сколько пациентов и раненых спас этот верующий ученый, отказавшись от ненужных опасных ампутаций, уродующих человека, в пользу гипсования, сберегательной медицины. Наоборот, догматизмом, утопиями, принесшими несчастья обществу (классовыми, национальными, рыночными, экологическими и др.) закончили ученые, не ищущие пути к Богу, часто осыпанные наградами, но - «по плодам их узнаете их».

В своем дневнике мыслитель неоднократно сам обещал рассказать о своем приходе к вере в начале 50-х годов, но записи трагически обрываются именно на описании этого периода. О дневнике Пирогова лучше всего сказал С.Л. Франк: «Можно только пожалеть, как мало русское общество и прежде, и в особенности теперь, обращало внимание на эту замечательную философскую и религиозную исповедь одного из самых крупных и выдающихся русских умов второй половины XIX в.»
 
 
Образование и Православие / НЕВ №1 (87) март 2010 года
Игорь Захаров
Журнал «Санкт-Петербургский университет» №29 (3688),
10 декабря 2004 года
 
 
 
 
Духовное наследие Н.И.Пирогова

«Вопросы жизни. Дневник старого врача», рукопись Н.И.Пирогова как средоточие его духовного наследия 


Молитва Н.И.Пирогова
 

 
 
«Вопросы жизни. Дневник старого врача…» (1879-1881), написанные Н.И. Пироговым на склоне лет, не только самое значительное его автобиографическое произведение или философский труд, где приведены доказательства первичности сознания и вторичности бытия. Здесь же представлены особенные политические взгляды видного хирурга, из-за которых существенная часть этой работы была запрещена к опубликованию не только в течение XIX века, но и в советский период истории России.

  Вместе с тем, эта выдающаяся работа является средоточием духовного наследия Н.И. Пирогова, так как в ней последовательно изложены метаморфозы его религиозных убеждений.

  «Мои религиозные убеждения не оставались в течение моей жизни одними и теми же, – отмечено в «Вопросах жизни. Дневнике старого врача…». – Я сделался, но не вдруг… и не без борьбы, верующим».

  Отсюда берет начало разделение Н.И. Пироговым своей жизни на три «фазиса», каждый из которых, по его определению, совпадал «с нравственными и житейскими переворотами».

  Первый включал период детской или обрядовой религии (1816-1828) и начинался с раннего возраста, когда юный Николай приобщался родителями к таинству общения с Господом. Это было время примерного исполнения православных обрядов. Тогда перенималось и заучивалось все, виденное и слышанное и в церкви, и дома от родителей и старших сестер, бывших прилежными прихожанами. Этот период также именовался им «внешней стороной православной веры», поскольку сторона внутренняя (под ней имелись в виду религиозные убеждения) еще оставляла желать лучшего. Нравственный и житейский поворот в сторону атеизма, связанный с этим периодом, осуществлялся в студенческие годы под влиянием старших товарищей – студентов-медиков Московского университета. Результатом такого поворота стал отказ от исполнения православных обрядов после расставания с богобоязненной матерью в связи с переездом в протестантский Дерпт.

  Второй «фазис» (1828-1848) представлял собой продолжительный период сомнений и неверия.
«Мое тогдашнее мировоззрение… сильно склонялось к материализму, – писал Н.И. Пирогов о том времени и о своем вступлении в ряды «ни во что не верующих».
Однако же, собственное неверие, по мнению Н.И. Пирогова, никогда не являлось полным. Отсюда в трудные минуты жизни он «не мог не обращать взор на небо» и во время подготовки в Дерптском профессорском институте (1828-1833), и в годы профессорской деятельности в нем (1836-1841).
Об этом свидетельствуют богословские термины и ссылки на Священное Писание, которые встречаются в «Анналах хирургического отделения клиники Императорского Дерптского университета» (Т. 1. – 1837; Т. 2. – 1839).

   Вершиной богословской терминологии, имевшейся в этой научной работе, стало утверждение о высоком «даре небес, которым отмечены только избранные врачи». Это положение было бы неуместным в труде врача-атеиста, если предполагать, что он полностью отвергает то, во что свято верит верующий.

   Постепенное отступление от позиций атеизма во время второго «фазиса» началось у Н.И. Пирогова после перевода из Дерпта в С. – Петербург (1841), где он стал профессором ИМХА. Здесь в течение нескольких лет развивалась и крепла «потребность веровать», как писал Н.И. Пирогов после тяжелой болезни, приключившейся с ним в феврале-марте 1842 г.
  «Во время этой болезни мне в первый раз в жизни пришла мысль об уповании в Промысел, – вспоминал Н.И. Пирогов о событиях тех дней. – Что-то вдруг, во время ночных бессонниц, как будто озарило сознание, и это слово – «упование» – беспрестанно вертелось на языке. И вместе с упованием зародилась в душе какая-то сладкая потребность семейной любви и семейного счастья… Я счел это за призыв свыше…».
  Следуя такому призыву, он тут же сделал предложение Е.Н. Березиной, и получил согласие невесты и ее отца. Во время ожидания скорой свадьбы последовал и второй «призыв».
«В первый раз я пожелал бессмертия – загробной жизни, – писал о нем Н.И. Пирогов. – Это сделала любовь. Захотелось, чтобы любовь была вечна… Потом это… желание беспредельной жизни, жизни за гробом, постепенно исчезло…».

  Это были необычные «призывы», адресованные врачу- атеисту. Они, конечно же, сыграли свою роль в подготовке нового нравственного переворота, ожидавшего Н.И. Пирогова.
«Для врача, ищущего веры, самое трудное уверовать в бессмертие и загробную жизнь, – отмечал Н.И. Пирогов, имея в виду, конечно же, собственный опыт. – Это потому, во-первых, что главный объект врачебной науки и всех занятий врача есть тело, так скоро переходящее в разрушение; во-вторых, врач ежедневно убеждается наглядно, что все психические способности находятся не только в связи с телом, но и в полной от него зависимости…». 

  Но главные события второго «фазиса», потрясшие Н.И. Пирогова и ставшие причинами нового нравственного и житейского переворота, были еще впереди. К ним относилась новая семейная трагедия: неожиданная смерть первой жены в 1846 г., когда он остался с двумя малолетними детьми на руках. В скором времени (1848) к ней присоединились многочисленные служебные неприятности (разнос, учиненный Н.И. Пирогову военным министром после возвращения хирурга из многомесячной Кавказской командировки; огульные обвинения Н.И. Пирогова в научном плагиате и другие), в связи с которыми он был близок к оставлению профессорской деятельности в ИМХА.
   Возможно, об этой тяжелой болезни, приключившейся с ним в С. – Петербурге, смерти жены и многих служебных неприятностях, случившихся с ним в ИМХА, вспоминал Н.И. Пирогов, когда записал такие строки в «Дневнике старого врача»:
«Слабость тела и духа, болезнь, нужда, горе и беды считаются главными рассадниками веры».
Третий «фазис» (1848-1881), ставший неизбежным следствием второго, начинался для Н.И. Пирогова со второй половины 1848 г., когда он впервые открыл для себя Евангелие, которое до того времени «еще сам не читывал».
«После того, как я убедился, что не могу быть ни атеистом, ни деистом¹, я искал успокоение и мира души, и, конечно, пережитое уже мною чисто внешнее влияние таинств церковных богослужений и обрядов не могло успокоить взволнованную душу… Мне нужен был отвлеченный, недостижимо высокий идеал веры. И, принявшись за Евангелие…, а мне было уже 38 лет от роду, я нашел для себя этот идеал», – как следует из «Дневника старого врача...».

¹ Деизм (по Н.И. Пирогову) – не вера, а доктрина, построение чистого ума.
С этого времени Н.И. Пирогов обретает вновь православную веру своих предков, а вместе с ней – благодать молитвенного обращения к Всевышнему. Только тот, кто многократно достигал такой благодати в собственных обращениях, мог написать такие проникновенные строки:
«Веруй в любовь и уповай в благодать Высшего предопределения; молись всеобъемлющему духу любви и благодати о благодатном настроении твоего духа. Ни для тебя, ни для кого другого ничто не переменится на свете – не стихнут бури, не усмирятся бушующие элементы; но ты, но настроение твоего духа может быть изменено… верой в благодать Святого Духа.
Когда ни одно предопределенное горе, ни одна предопределенная беда не может быть устранена от тебя, ты все-таки можешь остаться спокойным, если благодать молитвы сделает тебя менее впечатлительным и более твердым к перенесению горестей и бед».
«Фазисы», изложенные в «Дневнике старого врача…», приводят к единственному выводу: все достижения в научной, практической и общественной деятельности Н.И. Пирогова, имевшие место после 1848 г., связаны с обретением им православной веры, ставшей неиссякаемым и животворным источником успехов видного ученого, хирурга, педагога и общественного деятеля.
Отсюда «Вопросы жизни. Дневник старого врача…» считается средоточием духовного наследия, оставленного видным отечественным хирургом Н.И. Пироговым.

Академик РАМН Ю.Л. Шевченко,
д.м.н.М.Н.Козовенко

http://200years.pirogov-center.ru/info/7/
 
 
Евгений Сергеевич Боткин
 
 

     Боткин Евгений Сергеевич, 1865-1918, сын выдающегося русского ученого Боткина С.П., известный врач, приват-доцент Военно-медицинской академии, с 1909 г. лейб-медик царской семьи, разделил с ней ее трагическую участь в подвале Ипатьевского дома.
 
      Боткин Евгений Сергеевич (1865-1918) - лейб-медик (1905-1918), сын известного врача, лейб-медика Александра II. Начал врачебный путь в Мариинской больнице для бедных. В 1892 г. назначен врачом придворной капеллы, позднее приват-доцент Военно-медицинской академии. С началом русско-японской войны ушел добровольцем на фронт и был назначен зав. медчастью Российского общества Красного Креста в Маньчжурской армии. 06.05.1905 г., еще находясь в армии, стал почетным лейб-медиком царской семьи. С 1907 г. - главный врач общины св. Георгия СПб. 13.04.1908 г. по желанию Александры Федоровны занял должность лейб-медика царской семьи.
 

После свержения монархии остался вместе с царской семьей в Царском Селе, а затем последовал за ней в ссылку. Когда большевики предложили Боткину покинуть семью Николая II, ответил: «Видите ли, я дал царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы все должны это понять». В последнем письме Боткина есть такие строки: «В сущности, я умер, умер для своих детей, для друзей, для дела. Я умер, но еще не похоронен или заживо погребен...»; «...надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза»; «Вообще, если "вера без дел мертва есть", то "дела" без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей»; «Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына». Был расстрелян вместе со всей императорской семьей в Екатеринбурге в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Источник:
 

  Е.С. Боткину суждено было стать последним русским лейб-медиком. После февральской революции и ареста царской семьи Временное правительство предложило Боткину на выбор – остаться со своими еще совсем недавно царственными пациентами или покинуть их. Перед таким же выбором позже поставили его и большевики. Врач им ответил: «Я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив». Потом в своем последнем письме он признавался, что его душевные силы укрепляет Слово Господа: «Претерпевший же до конца спасется» (Мф 10: 22).
Источник:
 
 
Сергей Петрович Боткин
 

   Боткин Сергей Петрович (5.09.1832-12.12.1889), русский врач, ученый и общественный деятель, по окончании в 1855 медицинского факультета Московского университета стажировался в клиниках Германии, Франции и Австрии (1855-60). Во время Крымской войны 1853-56 работал в Бахчисарайском полевом лазарете под руководством Н. И. Пирогова. С 1860 Боткин — профессор Медико-хирургической академии, с 1872 — лейб-медик Александра II. Автор многих трудов по клинике и патогенезу заболеваний сердечнососудистой системы, инфекционных болезней и анемии.
В 1862 и 1874 Боткин организовал клинико-экспериментальные лаборатории, где проведены впервые в России исследования по клинике фармакологии и экспериментальной терапии. Боткин — родоначальник полевой терапии и основатель крупнейшей школы русских клиницистов. В 1878-89 Боткин — председатель Общества русских врачей, член 43 русских и иностранных учреждений и научных обществ. В 1882 по его инициативе в Петербурге была открыта Александровская барачная больница. Боткин — основатель периодического издания "Эпидемиологический листок” (в 1866), еженедельной "Клинической газеты” (1881-89) и др. медицинских изданий.
В. А. Федоров.
Источник:
 
Сергей Петрович Боткин

(17.09.1832-24.12.1889), российский терапевт, основатель крупнейшей школы русских клиницистов, потомок известных чаеторговцев. Первоначальное образование получил в московском пансионе Эннеса. Под влиянием людей, принадлежавших к известному кружку Станкевича, Боткин решился поступить в Московский университет, но прием на все факультеты в конце 1840-х годов был крайне ограничен; неограниченный прием оказался на одном медицинском факультете, на который Боткин поневоле и поступил. В 1855 г. Боткин окончил курс и немедленно был послан на театр военных действий, где работал в бахчисарайском лазарете вел. кн. Елены Павловны, под руководством Н.И. Пирогова . По окончании войны, заслужив весьма лестный отзыв от Пирогова, Боткин отправился за границу, работал в Париже у Клод-Бернара, в Берлине - в клиниках у знаменитого профессора Траубе, в патологоанатомическом институте Вирхова и в лаборатории Hoppe-Seyler'а. Вернувшись, Боткин стал преподавать в медико-хирургической академии, где вскоре заместил профессора Шипулинского в качестве руководителя терапевтической клиники Вилье. Он реорганизовал ее на европейских началах, ввел в нее новейшие методы исследования, так называемый клинический разбор больных. Весьма важным для успехов преподавания Боткин считал посмертную проверку диагнозов; с этой целью ни один смертный случай не проходил без вскрытия, и слушатели имели возможность убеждаться, насколько патологоанатомические изменения соответствовали прижизненному распознаванию. В то же время в клинической лаборатории под руководством Боткина работала всегда масса молодых людей по различным вопросам научной и практической медицины. Боткин создал целую школу учеников, из которых более двадцати стали профессорами-терапевтами в различных университетах России.

В начале 1860-х годов Боткин был назначен совещательным членом медицинского совета министерства внутренних дел и военно-медицинского ученого комитета, в 1873 г. - лейб-медиком. Тогда же он был избран председателем общества русских врачей в СПб. Чрезвычайно плодотворна была деятельность Боткина в качестве гласного СПб. городской думы. Со времени перехода больниц в ведение города Боткин постоянно работал во вновь учрежденных санаторной и больничной комиссиях. По его инициативе и его указаниям город энергично взялся за улучшение содержания больниц и приступил к устройству новых - общины св. Георгия и Александровской барачной больницы. Им было обращено внимание и на недостаточность врачебной помощи среди неимущего класса столичного населения; городская дума, по его предложению, устроила институт думских врачей, успешно функционирующий и по настоящее время.

В 1886 г. Боткин был назначен председателем комиссии по вопросу об оздоровлении России. Эта комиссия собрала драгоценный материал по вопросу о санитарном состоянии России. Боткин весьма сочувственно относился к женским врачебным курсам и после закрытия первых курсов энергично хлопотал об учреждении их вновь при одной из городских больниц. В пользу женских врачебных курсов Боткин предоставил капитал покойного Кондратьева, передавшего Боткину 20 тысяч рублей для какой-либо благотворительной цели. Боткин скончался 12 декабря 1889 г. в Ментоне, от болезни печени, осложнившейся болезнью сердца. Все сословия и учреждения, среди которых работал знаменитый клиницист, постарались так или иначе увековечить память о почившем. Его именем названа созданная им городская барачная больница; Общество Русских Врачей в СПб. собрало капитал свыше 100 тысяч рублей для устройства приюта для престарелых врачей и их семейств и установило ежегодное торжественное заседание в память Боткина.
Источник:
 

    В 1884 г. молодая княгиня З.М.Юсупова заболела заражением крови в тяжелой форме. Врачи сделать ничего не могли. Пригласили о. Иоанна Кронштадтского. Знаменитый профессор С.П.Боткин, выйдя навстречу батюшке, только и сказал: «Помогите нам!» — и в бессилии опустил руки. О. Иоанн положил свою руку на голову больной, и она в ту же минуту успокоилась. Затем батюшка опустился на колени, рядом — муж больной, и они начали молиться, долго, истово. Спустя несколько дней о. Иоанн пришел снова, на этот раз — со Святыми Дарами. Он причастил больную, и она заснула; а когда проснулась, почувствовала себя совершенно здоровой. С.П.Боткин взволнованно проговорил: «Нет, тут не мы помогли, не мы…»
Источник:
 
 
СЕЧЕНОВ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ

СЕЧЕНОВ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ (1829 - 1905), великий русский физиолог и психолог. Разработал естественнонаучную теорию психической регуляции поведения ("Рефлексы головного мозга", 1863). Опираясь на свои открытия в области физиологии нервной системы (прежде всего на открытие "центрального торможения" - тормозного влияния нервных центров), выдвинул положение о том, что все акты сознательной и бессознательной психической жизни по своей структуре рефлекторны. При этом рефлекс трактовался им не как механический ответ нервного центра на внешний стимул, а как согласование движения с выполняющим сигнальную роль чувствованием. В работах С. предвосхищалось понятие об обратной связи как непременном регуляторе поведения, утверждался принцип саморегуляции и системы организации нервно-психической деятельности. С. обосновал новый подход к функциям органов чувств, согласно которому работа рецептора составляет лишь сигнальную половину целостного механизма (анализатора); другую половину образует работа мышц. Сигналы мышечного чувства служат источником информации о пространственно-временных свойствах среды, являются основой элементарных форм мышления, из которых в процессе онтогенеза возникают высшие формы познавательной активности (включая математическое и философское знание) ("Элементы мысли", 1878). Возникая во внешней деятельности, умственные операции благодаря механизму торможения преобразуются во внутрипсихические. Этот тип объяснения С. распространил на становление личности (человеческого Я). Ребенок, вырастая, интерио-резирует образы людей, которые регулировали своими командами его действия в первую пору жизни. В соответствии с этими образами он строит представление о самом себе, как особом внутреннем центре активности. Подвергнув критике интроспекционизм, С. выдвинул программу построения новой психологии, опирающейся на объективный метод и принцип развития психики в реальных жизненных встречах организма со средой. Идеи С. стали основополагающими для многих направлений русской психологии.
 
Источник:
 
 


Категория: Мои статьи | Добавил: Prdagogprav (01.02.2012)
Просмотров: 3193 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Поиск

Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный конструктор сайтов - uCoz